Прибалтика стала основным транспортным узлом для эмигрирующих россиян и туристов из-за закрытия прямого авиасообщения с Европой после начала военной «спецоперации». Но этим путем многие, наоборот, возвращаются в Россию. С какими мыслями и настроениями люди едут обратно, задокументировала журналистка Анна Ефремова в очерке о конфликте патриотизма и мечты о лучшей жизни за границей. В записанных корреспонденткой разговорах пассажиры переполненного автобуса Рига — Москва надеются на постройку дорог и торговых центров, как на Западе, сокрушаются о невозможности интегрироваться в европейское общество и возмущаются нежеланием иностранцев учить русский язык. А перейдя российскую границу, попутчики встречают до боли знакомую реальность бесконечных дорожных работ, огромных букв Z в цветах георгиевской ленты и ржавых жигулей с инвалидной коляской на крыше.
17:00 Автовокзал, Рига
В зале ожидания рижского вокзала полсотни человек и все говорят по-русски. Автобус на Москву отправляется только через два часа. Сидений на всех не хватает; те, кто успел занять место, безучастно гоняют между рядами железных кресел пустую пластиковую бутылку. Остальные сидят на полу или нетерпеливо бродят из угла в угол.
— Девушка, не сидите на батарее, это запрещено.
— А вас в Москве встречают? Может, вместе на такси?
— Лена, ну куда ты прешь со своим Рембрандтом?
— Захожу в туалет, а там не смыто. Ну что за свиньи? А я вам скажу: значит, здесь были американцы. Я читала, у них культура такая — не смывать…
По залу кружит бодрая пожилая дама с ярко-рыжей косой, с головы до ног одетая в леопардовое. Вдруг она останавливается перед компанией подростков:
— Конечно, пирожок съели — и довольны! Потому так и живем. Потому и война.
Подростки, переглянувшись, сдерживают смех.
— Вы о чем?
— Как хотите, так и понимайте. Это очень глубокая мысль.
— Зал закрывается через 15 минут!
Под проливным дождем начинается посадка в автобус; он набивается битком. Душно настолько, что почти нечем дышать, но единственный на весь автобус мужчина в маске не снимает ее. Рядом со мной садится женщина лет пятидесяти с ровно подстриженными светлыми волосами и розовым шарфиком вокруг шеи. Она кладет на колени объемную сумку и сцепляет на ней руки; на мизинце глянцевое колечко спаси-и-сохрани. Она рада соседству («Какая приятная молодая девушка, а ведь могли мужика какого-нибудь вонючего подсадить») и с ходу указывает за окно:
— Вот здесь, видите, новую развязку строят. Будет, как в Европе. Но они все разбомбили, конечно…
— Как разбомбили?! Кто?
— Строители разворотили все. Тут раньше газон был.
19:15 Отправление
Автобус трогается. Моя соседка, перекрестившись («Ну, с Богом!»), опять переключается на пейзажи за окном.
— Смотрите, здесь торговый центр недавно построили. И здесь еще один. Красиво, правда? Зимой тут ставят елочку, оленей, в общем, украшают. Все, как в Европе!
— А вы давно в Латвии живете?
— С 89-го года.
Слева от нас через проход едут москвичи, навещавшие дачу в Юрмале. Сзади — семья, получив гражданство Франции, возвращается проведать родственников. Спереди сидит пожилая женщина, которая сразу громогласно объявляет, что у нее опухоль в мозгу, она давно живет в Германии, но оперироваться хочет в России. Кто-то едет из Италии, кто-то из Голландии. В последние месяцы Прибалтика стала настоящим транспортным узлом для россиян, рассыпанных по Европе и внезапно лишившихся возможности летать.
Я решаю поделиться с соседкой любопытным наблюдением: что в Вильнюсе, что в Риге или Таллине я теперь повсюду слышу русскую речь, хотя еще пару лет назад такого не было. Не дослушав, женщина восклицает: «Ну и хорошо же!». Сама она едет в Москву к дочке (гражданке Латвии, которая боится выезжать, опасаясь, что ее не пустят обратно в Россию) и к маме.
— Мама у меня пенсионерка, живет в Краснодарском крае. На Черном море — дача. Она давно меня зазывает: мол, приезжай, будем жить на мою пенсию. А я говорю: может, наоборот?
За окнами темнеет, пассажиры автобуса один за другим начинают ерзать в поисках удобной позы для сна. Сознательный гражданин через проход клюет белым масочным носом, вокруг раздаются храп и посвистывание. Я тоже решаю подремать перед границей. Каждый раз, просыпаясь, я, как в бреду, ловлю разговоры попутчиков.
—… нет, говорят, наша вакцина хорошая, только короткого действия…
—…мне все равно на эту границу. Я буду стоять и ждать до последнего, мне уже нечего терять. Все потеряла…
—… некоторые в Латвии говорят даже: «Я своих детей специально не буду русскому учить». Ну ты дура?..
—… знакомая повредила спину, так ее отвезли в больницу, сделали МРТ, все дела. Итог: ходить нельзя, спортом заниматься нельзя, никаких нагрузок, ничего. А другой знакомый упал с четвертого этажа и сломал спину. Все никак не мог восстановиться, что ни делай — спина болела. Так он пошел в армию, его все равно призвали, без разбору, и заставили таскать тяжести. Что вы думаете? Спина взяла и прошла. Вот я и говорю…
— … дома плохо, но в Европе разве лучше? В России-то мы хоть как-то уже привыкли, примерзли…
—…да у них народу не стало. В Эстонии миллион двести. Во всей Прибалтике и пяти миллионов не наберется. В один отель можно всех поместить.
— Не говорите! Это как один район Москвы.
— Ну-ну. Зато гордые! Свободные. От всего…
Мы подъезжаем к границе. На дороге неожиданно много ухабов и ям, заполненных водой; кое-где дорожное покрытие как будто отсутствует. Пассажиры потихоньку просыпаются, начинают обсуждать, «пустят или нет» и есть ли среди нас украинцы — от этого зависит, сколько придется ждать на границе. Моя соседка тоже оживляется:
— Помню, в прошлый раз нас вывели из автобуса на улицу. Холодрыга, я в одной кофточке. Попросили выйти с сумками, со всем. И по четыре человека только запускали. Концлагерь какой-то!
Женщина, которая едет из Германии лечиться, гортанно хохочет:
— Сейчас аусвайсы потребуют!
00:00 Латвийская граница
Автобус останавливается. В салоне появляются латвийские пограничники и начинают быстро собирать наши паспорта. Женщина впереди настаивает на своей шутке:
— Что вам показывать, аусвайс?
Документы уносят, а нас просят подождать и выпускают из автобуса. В здании погранпункта есть автоматы с горячими напитками, у них стоит еще один наш попутчик, средних лет мужчина в рыболовном жилете. Он настойчиво пытается скормить европейскому аппарату рублевую мелочь. Аппарат чует неладное и раз за разом выплевывает незнакомые монеты. Мужчина не сдается, чем задерживает всю очередь. К нему с улыбкой обращается моя соседка:
— Вы хотите кофе? Давайте я вам куплю. Подождите только, сдачу получу.
Мужчина, сделав вид, что обращались не к нему, молча отходит. Закинув в автомат горсть монет, соседка поворачивается ко мне:
— А вы не будете? Попейте вон хотя бы горячий шоколад, в России такого уже не будет.
Все возвращаются на свои места в автобус. В зале ожидания остается только мужчина в рыболовном жилете; зажав в горсти рубли, он снова штурмует автомат с напитками. Проверка документов затягивается, и я расспрашиваю соседку о жизни в Латвии.
— Помню, мы с подругами ходили в женскую общественную баню, там в основном все говорили по-русски. Так вот туда же ходила одна очень противная местная старушонка. Придет и давай орать: «Вас, русских, надо всех в вагоны посадить и обратно в Сибирь отправить!» Ну, моя подруга, мощная такая дама гренадерского роста, берет таз, подходит к ней… Представьте обстановку: обе голые, и все бабы вокруг голые и смотрят на них… И говорит: «Я тебе его сейчас на голову надену, поняла?». Та, конечно, притухла.
В автобус ни с чем возвращается мужчина в рыболовном жилете.
— Мы ведь здесь не граждане. То есть
04:00 Российская граница
Спустя несколько часов мы получаем документы и проезжаем дальше — к российскому пограничному пункту. Водитель объявляет в громкоговоритель: «Выходят те, у кого только внутренний паспорт РФ». Через какое-то время просят выйти «только граждан стран ЕС», затем «только граждан Украины». Моя соседка сонно бормочет:
— Куда это они их выводят? На расстрел что ли?
И прыскает от смеха.
Наконец, мы вместе с багажом выходим из автобуса и встаем в очередь у дверей погранпункта: внутри места всем не хватает. Пожилая женщина из Германии тащит сразу три огромные клеенчатые сумки и устало бросает их рядом со мной. Ей явно нехорошо, она побледнела и еле стоит на ногах.
— Может, зайдете внутрь? Там есть лавочки.
— Ох, девочки, мне так плохо, у меня опухоль в мозгу, мне скоро операцию будут делать…
— Давайте мы вас проводим внутрь.
Женщина неуверенно глядит на людей, столпившихся перед нами в очереди у дверей погранпункта. Там делают вид, что ничего не слышат. Мы с другой пассажиркой берем баулы попутчицы и пытаемся проложить ей путь в помещение. В дверях на нас неподвижно смотрят в тупом недоумении. Никто не двигается.
— Разойдитесь что ли, женщине плохо.
В очереди только недоверчиво переминаются с ноги на ногу. Мы кое-как пробираемся мимо застывших на своих местах попутчиков, вслед нам летит тихое насмешливое:
— А что, сразу всем женщинам плохо?
— Они ей сумки несут.
— Ну-ну.
— Да это мои, мои сумки. Оккупантские.
Женщина протискивается за нами следом и тяжело опускается на скамейку перед паспортным контролем. Отдышавшись, она приободряется:
— Ну, спасибо, девочки, посижу. Где там мой аусвайс…
Я прохожу досмотр, ждем остальных пассажиров нашего автобуса. Заскучав, я решаю и правда попить горячего шоколада. Ищу глазами автомат, но на российской стороне никаких автоматов нет. Мимо проходит моя соседка:
— А я вам говорила, это мы за границей кушали шоколад…
05:30 Россия
Выйдя из здания погранпункта со стороны России, я первым делом наступаю кроссовками в огромную грязную лужу. На другой стороне лужи передними колесами в воде припаркованы золотого цвета жигули: дверцы изъедены ржавчиной, к крыше бечевкой прикручена инвалидная коляска. Неподалеку кто-то восклицает:
— Смотрите, какие красивые в России люпины!
Мы проезжаем пропускной пункт и целых пять минут едем вдоль очереди из фур, выстроившихся на выезд из страны. От самой границы начинаются бесконечные дорожные работы, обочина перекопана, многие участки перекрыты и приходится пропускать встречный транспорт. Моя соседка замечает:
— Видите, как всё ремонтируют! У нас скоро дороги будут гораздо лучше, чем в Латвии.
— А что, в Латвии дороги не ремонтируют?
— Еще как, каждые два года перекладывают. Это они только дороги, ведущие в Россию, не ремонтируют. Заметили, какое все раздолбанное перед границей?
— А почему дорогу на Россию не ремонтируют?
Соседка, на секунду задумавшись, пожимает плечами:
— А зачем?
***
Где-то в середине Новорижского шоссе я задремала и проснулась от того, что автобус резко затормозил. Я открыла глаза, и через лобовое стекло в сознание грубо врезалась огромная буква Z в цветах георгиевской ленты — я впервые видела ее воочию, а не на фотографии. Здесь, на выезде из Волоколамска, в наспех сколоченной из досок сторожке, над которой развевались флаг России и почему-то флаг СССР, сидели три росгвардейца. Водитель объявил в громкоговоритель:
— Проверка паспортов!
По автобусу прокатился удивленный и местами возмущенный ропот, а пожилая женщина впереди уже без всякого веселья в голосе произнесла:
— Опять предъявлять аусвайсы…
