Кто мы есть…
Андрей Сенькин: Я фронтмен — пою, играю на гитаре, пишу песни и тексты.
Андрей Буташин: Я в группе играю на бас-гитаре. Попал в группу, потому что наврал: сказал, что как-то играл на басу у брата, хотя на самом деле в руках никогда его не держал и был очень удивлен при виде инструмента с четырьмя струнами. Я даже не знал, как его настроить, и первый год буквально играл одним пальцем. А, нет, двумя: указательным пальцем левой руки я зажимал струну, а большим правой руки за нее дергал. Естественно, обычно я опаздывал и доигрывал песню уже после того, как ребята заканчивали. Что в этом самое неприятное — они применили превентивные меры по отношению ко мне на первом концерте и отключили мой усилитель. Я не заметил.
Филипп: На этом же концерте 25\11\2011 у меня не заработал микрофон. Я лично считаю этот день датой основания группы, она у меня стоит на всех паролях. Мы тогда выступали в нашей школе, расписывались на бюстах фанаток прямо в актовом зале — главной фанаткой была директриса. Выступление нашей группы было единственным мероприятием, которое могло собрать всю школу в актовом зале ненасильственным путем. И, кстати, я гитарист.
Антон: Моя история барабанщика в этой группе началась с поиска нового коллектива, после того как старый перестал меня устраивать. Мне кажется, что мой приход очень сильно поменял звучание IDST. К тому же, я предложил студию, на которой мы и записали EP. И в группе все, кроме меня, — самоучки.
Андрей Буташин: Я закончил одно из самых популярных нынешних заведений в сфере музыкального образования — Высшую академию Ютуба. Посмотрел около двухсот роликов — пятьдесят из них ушло на то, как настраивать свой инструмент. Необходимо ли образование в музыке? Не уверен, но ноты, как язык музыки, знать стоит, чтобы не имитировать звук, а осознанно его воспроизводить.
Андрей Сенькин: Когда-нибудь я бы хотел написать что-то в прозе — роман или рассказ. Но это боязно. Поэтому — музыка, она как щит. Когда читаешь голый текст, кроме букв и своих мыслей ничего в нем не увидишь. А вот музыка помогает. Музыку ты не только глазами читаешь, ты ее слушаешь всем телом. Ритм — это то, что делает музыку особенной.
Как закалялся стиль
Андрей Сенькин: Первое, чем я горжусь — то, что в наших текстах мы не обращаемся к женщинам словом «сука». Современная культура заставляет женщин себя не уважать. Я не понимаю, как можно прийти на концерт рэпера, заплатить за это определенное количество денег, а потом слушать полтора часа, как тебя называют сукой — я тебя и в такой позе, и в такой позе… Мы уважаем слушателей. А песни… У нас очень специфическое восприятие музыки. Это рефлексия того, что вокруг происходит. Мы можем завтра на репетиции написать песню, про ту неловкость, которую я чувствую во время этого интервью. Что это? Созерцание. Самое важное — не итог, а процесс. Это путь и движение. Речь не о физическом движении, а скорее пути восприятия, дороге к пониманию.
Андрей Буташин: Есть музыка, у которой есть призыв к действию. А есть музыка, которая представляет собой отражение своего опыта и тех чувств, которые возникают на фоне временного контекста происходящего. Вот я думаю, что второе — это про нас.
Андрей Сенькин: Проблема музыки в том, что она стала фоновой. Если человек в XVIII веке сходит на светский раут, услышит там вальс в исполнении оркестра и он ему очень понравится, он не сможет на следующее утро, проснувшись, щелкнуть пальцами и сказать: «привезите мне сюда этот оркестр, пусть опять сыграют этот вальс». Сейчас это возможно. Услышал музыку, — и она уже в плейлисте. А нашу песню никогда не поставят в кафе и не будут играть в клубах.
О популярности рэпа
Антон: Рэп так востребован только в нашей стране. В остальном мире он не настолько коммерциализирован. Рэп актуален, так как он доступен и прост. Любой может сделать себе трек за час, — это самая дешевая музыка, а если читать под электронный минус, то архидешевая. Стоимость одного трека в рок-музыке — около 40 тысяч рублей.
Андрей Сенькин: Есть много предприимчивых ребят на западе, кто придумал, как максимально быстро сделать конверсию из музыки в деньги. Нужен только один исполнитель (если их больше — сложнее управлять, продюсерам это не нравится). Если громко и долго кричать в медиа о том, что это круто и именно так это должно звучать — появится целое поколение людей, которые убеждены, что именно так и правильно. Для них нету разницы. Тут дело не в отсутствии вкуса: если тебе не с чем сравнить, если вся музыка такая, то ты не сможешь понять разницу между инди-роком, джазом, трип-хопом, рэпом… Все они превращаются в мешанину, многоголовую гидру современной музыкальной индустрии. Самое главное — работать. Чем сложнее твой контент, чем он интереснее и глубже, тем сложнее тебе донести его до людей. Чтобы понять красивую и сложную музыку, тебе надо послушать ее два раза. Полноценно и нормально, а не пятнадцать секунд в начале, конце и середине. На определенном этапе количество людей, которые послушали ее дважды, увеличится до достаточного объема, чтобы ты мог на этом делать карьеру.
Андрей Буташин: Разница между музыкой, которую играем мы, и рэпом, заключается в том, что рэп гораздо более адаптивный. Те паттерны, которые в нём заложены, предполагают его резкую изменчивость.
Андрей Сенькин: Музыке нужно дать шанс. Она здесь не только для того, чтобы развлекать тебя. Когда я пишу тексты, я надеюсь, что человек о чем-то задумается. Если слушателя зацепили мои мысли, я жду фидбэка, даже негативного. Есть книга Теодора Адорно «Культурная индустрия» — как раз о том, что сейчас индустрия может поглотить любой талант и ассимилировать его в себе. Возможно, мы даже намеренно усложняем нашу музыку, чтобы индустрии было сложнее нас впитать.
Слава — нормальный парень
Андрей Буташин: Как только слава становится приоритетом музыкантов — выбросите инструмент, пожалуйста.
Филипп: Слава — это приятный наркотик. Если кто-то из нас сделает музыку, которая вскружит голову другим людям — пойдут последствия.
Антон: Я готов к славе. Это не столько приобретение роскошных вещей, сколько навык правильного взаимодействия с бушующей стихией, которая тебе неподвластна, — с обществом. Если ты можешь себя правильно в этом обществе преподать и вынести духовную пищу для развития, то это будет самым важным.
Андрей Сенькин: Я скажу, что я хочу славы — в этом интервью. А для того, чтобы понять, как относится к ней — надо сначала ее добиться, встретиться за таким же интервью через много лет, и ответить на вопрос о том, как мы относимся к славе.
О роли фронтмена
Андрей Буташин: Это совершенно обычная роль в группе. При этом мы должны понимать, что фронтмен представляет группу не внутри самой группы, а именно для других. Из этого вытекает следующая важная черта хорошего музыканта — стремление к сотрудничеству. Некоторым всегда чего-то не хватает, как бухгалтерше, которая всю жизнь мечтает стать заведующей отдела. Зачем — непонятно, но вот надо и всё. Лидер — такая же работа, как любая другая. Она требует определенных компетенций. Каждый из нас поочередно берет на себя его обязанности, когда надо.
Андрей Сенькин: Я эту роль не выбирал, не вкидывал бюллетень за себя. Мне кажется, что когда я говорю от лица ребят, им за меня не стыдно.
О приоритетах
Андрей Буташин: Группа рушится в тот момент, когда в ней не хватает взаимопонимания и поля для самовыражения всех участников. Когда это накапливается, разносит коллектив на кусочки. Группа — это всегда жертва и умение идти на компромисс и понимать ближнего своего. Если человек не идет на компромисс и хочет самореализовываться, используя других как попутчиков — такая группа не продержится долго. Ни один человек с творческим потенциалом не согласится провести всю жизнь там, где ему просто скучно.
Андрей Сенькин: Мой приоритет? Музыка.
Антон: Музыка.
Филипп: Отношения и дружба. Как музыка получится без хорошего общения с людьми?..
Андрей Сенькин: И все же музыка — это интим.
Филипп: Скоро выйдет наш первый альбом. Это будет музыка, которую слышишь каждый день и которую не слышал никогда. Это музыка для безумной радости и грусти. Если бы этот альбом вышел в 1973 году, он стал бы 117 вещью, которую отправили в космос для представления человеческой цивилизации.
Андрей Буташин: Первый альбом в истории группы — это веха, которая определяет, будет ли музыкант успешным, и будет ли он вообще музыкантом. Для нас исключения нет.
Андрей Сенькин: Если в первых наших треках мы выглядим спокойными, размеренными музыкантами, то в альбоме мы проходим путь от бунта до революции. Песен двенадцать. Обязательно найдется та, которая заставит ваши поджилки трястись. Потому что ради этого мы жили и совершенствовались эти наши двадцать лет. Чтобы по вашей спине пробежали мурашки.
С группой беседовала Ира Щепетильникова.
